ФИЛОСОФИЯ БЕЗОПАСНОСТИ В ОБЩЕСТВЕ РИСКА

Автор
Оцените материал
(0 голосов)

А.М. Старостин
Институт междисциплинарных исследований
и глокализации РГЭУ (РИНХ),
г. Ростов-на-Дону

Аннотация. Философия безопасности, ориентированная на глобальное общество риска, требует не только собственной разработки, но и ориентации на теоретический инструментарий среднего уровня, призванный опосредовать, с одной стороны, трансляцию новых философских интенций в практику. А, с другой стороны, обеспечить обобщение новых опытно-эмпирических подходов и практик. В качестве таких теорий среднего уровня можно репрезентовать разные варианты междисциплинарного знания: данджерологию, рискологию, секьюритологию и др. Их развитие, ориентированное на изучение и управление основными сферами человеческого риска, приводит к формированию областей прикладных направлений и разработок, таких как военная и политическая рискология, финансово-экономическая рискология, кросс-культурная рискология, социально-психологическая и личностно-ориентированная рискология и др.

Ключевые слова: политические проблемы; философия безопасности; глобальные риски; общество риска;междисциплинарный подход; данджерология.

В осмыслении современных острых широкомасштабных, экономических, социальных и политических проблем глобального уровня существуют (сложились) разные стратегии: одни из них идут вслед за опытом и в опыте же ищут объяснение и инструменты решения проблем (индуктивный путь, дискурс); другие же предпочитают увидеть проблему как частное проявление целого и создать общую доктрину, с позиций которой можно понять и решить возникшую проблему как некую частность (дедуктивный дискурс).

Об этом невольно вспоминаешь, когда, казалось бы отлаженная деятельность и объясняющая ее концепция начинает давать сбои. Здесь и начинается как эмпирическая, так и теоретическая рефлексия. Об этом еще раз напомнил известный экономический методолог Дэниел М. Хаусман с его крылатой и образной постановкой: «Зачем заглядывать под капот?». Расшифровывая эту сентенцию, он пояснил: «Когда теории или подержанные автомобили функционируют нормально, их использование вполне целесообразно, хотя и надо внимательно следить за тем, чтобы все их части были проверены и исправны. Однако информация о том, насколько хорошо теории справлялись с выполнением той или иной задачи в прошлом, не является единственным критерием их верной оценки. Экономисты должны заглядывать под капот своих теорий, и они это делают» [1].

В этом плане уместно привести еще одно высказывание авторитетного экономиста международного уровня Эрика С. Рейнерта, которое имеет особую методологическую значимость применительно к развитию современной России: «Посетив в 2015 году Гайдаровский форум в Москве, я был крайне удивлен, что экономисты, которым страна обязана самой что ни на есть разрушительной шоковой терапией – профессор Джеффри Сакс и профессор Андерс Ослунд – были в числе наиболее почитаемых и дорогих гостей, в особенности первый. Я вновь и вновь убеждаюсь в том, что руководство страны так и не поняло связи между этими разрушительными теориями и крахом российской экономики в 1990-х годах, от которого государство пока еще не оправилось... При всем уважении я вынужден предположить, что российская экономическая элита поражена определенной формой стокгольмского синдрома, когда жертвы проникаются симпатией к тем, кто нанес им ущерб, и начинают верить в те же ценности, что и их обидчик» [2].

В этом плане становится еще более актуально «заглянуть под капот». Вопрос о будущем мировой финансовой системы выступает и как острая эмпирическая проблема, и как предмет доктринальной рефлексии. В эмпирическом плане тревожат масштабы последствий современного финансово-экономического кризиса и неопределенность в результатах использования имеющихся методологических, теоретических и исходящих их них управленческих инструментах.

Мы вполне можем находиться в рамках ситуации, подобной Птолемеевской геоцентрической системы, когда добавление нового деферента или эпицикла в имеющуюся систему лишь на некоторое время закроет проблему. Но в новой ситуации может потребоваться точно такой же ход. Однако уже очевидно, что требуется замена «финансово-экономического геоцентризма». Иначе, нарастающий объем событий, их непонимаемая нами стихия все быстрее тащат нас к обрыву неуправляемости и когнитивному диссонансу.

Поэтому изберем ход доктринального дискурса, начиная с философско-прикладного подхода. Это оправдано не только житейской мудростью («Отойти, чтобы дальше прыгнуть»), но и природой проблемы, с которой мы столкнулись. По сути речь идет о пролегоменах к глобальному управлению финансами в период перестройки глобальных отношений. По большому счету в последнее десятилетие был заложен важнейший тренд в современную глобальную динамику: переход от «однополярного мира» к глобальной демократии» [3].

А это вызывает смену концепций глобального развития и глобального управления. От концепции устойчивого развития (УР) начался переход к концепциям «глобальной перестройки», «глобальной многополюсности», «альтернативной глобалистики» [4,5].

Комментируя результаты реализации концепции УР, классики глобального моделирования Д.Х. Медоуз, Д.А. Медоуз, Й. Рандерс подчеркивают: «Попытки глобального управления, основанные на координации действий государств, крупных корпораций и влиятельных международных организаций, имеют низкую эффективность» [6].

В принципе этого и следовало ожидать, если исходить из социологических и социально-философских доктрин, выдвинутых еще в начале 90-х гг. XX в. Э. Гидденсом, У. Беком, объяснивших глубинные основания в становлении новой фазы глобального общества и получивших у Ульриха Бека название «общество риска» [7].

По У. Беку идеалом и главной ценностью продвинутой современности выступает безопасность в отличие от классической современности, где таковыми выступали богатство, комфорт, справедливость, равенство. И к доминированию ценностей безопасности как раз и приводит массовый и повсеместный переход человечества к задействованию глобальных ресурсов, сочетаемый, во-первых, с массированными инновационными прорывами в области развития глобальной техносферы и экономики, а, во-вторых, с низким уровнем политической и управленческой координации действий многих макросубъектов, действующих в рамках глобальной среды обитания человечества. Это остро ставит вопросы разработки не только новых концепций экономического, политического, технико-технологического, социокультурного развития, но и их междисциплинарной и мировоззренческой интерпретации.

В графическом плане обозначившаяся дивергенция путей развития общества и их осмысления может быть обозначена следующим образом (рис 1).

Особую остроту осмыслению данной дилеммы придает выход на уровень глобальных рисков, в особенности таких, как:
– мультипликационные риски – влекущие широкомасштабные и глобальные лавинообразные и, часто необратимые последствия по типу ценных взрывных реакций, в основе которых локальный пусковой механизм (триггер) провоцирует глобальные последствия;
– мультифуркационные риски – исходящие из положения многоверсионного положения выбора и продолжения необратимого характера, связанные при этом с концентрацией и использованием значительных ресурсов, накопленных за большой период;
– стохастические, распределенные, масштабные по последствиям, риски, обусловленные онтологически неопределенным и, зачастую, заранее неопределяемым временем и местом глобальных проявлений;
– циклические риски, обусловленные, с одной стороны действием долговременных природных циклов глобальной и космической природы, а, с другой, действием социально-экономических и технологических детерминант, приводящих к смене технологических и экономических укладов (Кондратьевские волны, циклы Чижевского).

старостин1

Рис. 1. Соотношение основных регистров социального бытия

К масштабным рискогенным параметрам онтологической природы в условиях современной глобальной динамики следует добавить ряд рискогенных параметров когнитивного и аксиологического происхождения. Они обусловлены сменой этапов и фаз в развитии науки и когнитивной деятельности в целом. Удобно представить эти параметры, исходящие в первую очередь из трансформационных преобразований науки в виде когнитивной матрицы (таблица 1).

Таблица 1. Изменения в когнитивной матрице

старостин2

Что касается аксиологических параметров, то вслед за У. Беком нужно подчеркнуть существенную смену приоритетов в конструировании социального бытия: с ориентации на массовое потребление товаров и услуг, комфорт и благоденствие – на инновационную и когнитивно-информационную деятельность. Если вписывать эту смену ориентиров в мотивационно-поведенческую структуру, то в данном случае речь идет о переходе на более высокие уровни мотивации и интересы, связанные с личностной самореализацией и развитием, поисковой деятельностью в области когнитивной и культурно-образовательной сфер, а также с переориентацией на новые формы капитализации: личностные, когнитивные, кросс-культурные и др.

Резюмируя в предварительном порядке сказанное, подчеркнем то обстоятельство, что изменение масштабирования общества, связанное с его глобализацией, оказалось непосредственно связано с его внутренней структурой и функциональной перестройкой, в результате чего перепозиционировались фундаментальные ориентации социального развития: с локальной и глобальной устойчивости – на риск, изменчивость, глобальную и локальную динамику. Вместе с этим поменялись местами аксиологически-антропологические полюса: с массового удовлетворения базовых потребностей – на массовое удовлетворение высших потребностей (личностная самореализация и развитие, духовное и культурное самосовершенствование). В итоге требует кардинального пересмотра философия и идеология безопасности в таком контексте (метатеоретический, смысловой аспект). А вслед за этим и перекомпоновка теорий среднего уровня и прикладных конструктов.

Формулируя в самом общем виде смысловое наполнение концепта «философия безопасности», смысловые предпосылки которого обозначены выше, вычленим его вариативный ряд (рисунок 2).
Определяя философию безопасности в контексте развернутых процессов глобализации, т.е. в качестве философии безопасности для общества риска, мы не исключаем ее классические варианты, ориентированные на ранние этапы глобализации и даже ее проявления на уровне национально-государственного функционирования и развития.

В таком случае речь идет о философии безопасности в обществе устойчивого развития или философии безопасности лиминального (кризисно-переходного) общества.

старостин3

Рис.2. Основания альтернативных моделей глобализации

Можно зафиксировать определенную эволюцию отмеченных философски-прикладных областей буквально на протяжении последних 50 лет. Еще в 60-70-е гг. XX в. доминантой в выборе приоритетных моделей социально-экономического развития можно было рассматривать философию безопасности в условиях устойчивого социально-экономического роста. С тех времен, пожалуй, лишь Китай сохранил такой общий подход к развитию, что, с одной стороны, вызывает удивление и даже несогласие, поскольку экономика КНР за счет этого занимает все более заметные позиции в мировой экономике. В то же время китайский факт ускоренного экономического роста порождает тревогу о быстром приумножении факторов риска в глобальной эколого-социальной системе.

Начиная с 90-х гг. XX в. вступила в пору философия безопасности в условиях устойчивых глобальных межсекторных балансов и рисков, связанных с их нарушением. Это доктрина «устойчивого развития», которая продолжает доминировать и поныне. Однако ныне возникли значительные сомнения по истечении четверти века попыток ее утвердить. С нашей точки зрения, о чем уже отмечалось выше, зарождается новая философия безопасности на пороге зарождения глобальной эволюционной диатропики. В данном случае речь следует вести о сопоставлении разных моделей глобальной социальной эволюции [8].

Уже начальный цикл, связанный с применением алгоритма междисциплинарного синтеза, позволяет обозначить основания базовых альтернативных моделей глобализации. Как мы уже ранее подчеркивали: более вероятны и перспективны поиски в русле новой антропологической революции, для понимания которой необходим междисциплинарный подход. Институциональная среда в этом случае концентрируется вокруг задач раскрытия человеческого потенциала и эффективности его применения, а также на рисках и угрозах этого уровня функционирования глобального социума (экология человека, а не природы вообще, экономика человека, новая гуманность) [9].

Что касается концепций среднего уровня, которые реализуют более конкретные подходы к пониманию, прогнозированию и проектной деятельности в «обществе риска» на глобальном, макрорегиональном, национально-государственном уровнях, то они репрезентированы в ряде концептуальных моделей: рискологии, данджерологии, секьюритологии и др.[10,11,12].

Сами эти модели исходной эмпирической базой имеют политические, финансово-экономические, экологические, военные кейсы. Для примера обозначим наши авторские подходы к репрезентации данджерологии как междисциплинарной области. (рис. 3) 

Данджерология – учение (наука) об опасностях, угрозах и рисках человеческого существования и способах их парирования и минимизации. Термин навеян английской калькой (дейнджер – опасность), но несколько русифицирован, дабы не вызывать ассоциации с мистическими и эзотерическими представлениями и практиками, имевшими место в истории. В данном случае речь идет о рациональном знании в системе по-преимуществу научно-прикладных исследований и разработок (инноваций), имеющих дело с дисфункциональными и деструктивными состояниями в социальных, социоприродных системах и антропогенного характера. Данджерологию можно разделить на секторную и междисциплинарную версии.

старостин 4

Рис.3. Философия безопасности

Обобщения данджерологического характера стимулированы усилением социальной динамики и переходом ее на глобальный уровень. Как уже отмечалось выше, характерные в этом ключе теоретические разработки связаны прежде всего с концепцией «общества риска» Ульриха Бека, выдвинутой в начале 90-х гг. XX в.

Если отталкиваться от политико-управленческих оснований, концентрирующихся на наиболее массовой и острой проблематике государственно-общественных кластеров и их дисфункциональных состояний, то существует подход, выделяющий «отраслевые» государственные политики и, соответственно, позиции, которые ведут к угрозам и рискам человеческой жизни, здоровью, безопасности общества и отдельных его подсистем [14].
В сопряжении с этим кластером образуется кластер особых дисфункциональных состояний общества, который на уровне отраслевой государственной политики может быть обозначен как отраслевые сферы национальной безопасности (экономической, продовольственной, военной, финансовой, духовной, информационной и т.д.). Это в итоге излагается в концентрированном виде как концепции, доктрины, стратегии обеспечения национальной безопасности в той или иной области.

При полидисциплинарном и междисциплинарном подходах формируются многопараметрические матрицы общественной безопасности, содержащая 25-30 параметров предельно-критических показателей социального развития (ПКПР). В свое время мы сформулировали понятие «коридора эффективности» деятельности административно-политических элит, где, наряду с нижними границами, основанными на оценке рисков и угроз, указываются и высокие оптимальные показатели социального развития, основанные на индексах развития человеческого потенциала (ИРЧП) [15,16,17].

Под руководством автора в 2003-2016 гг. были защищены 12 кандидатских и 3 докторских диссертации по проблемам национальной безопасности, включающих порядка 10 направлений обеспечения национальной безопасности. Это позволило подготовить основательную научную базу для последующих обобщений в данджерологическом направлении, выстроив также в этом плане философско-прикладной кейс «Философская репрезентация делинкветной деятельности (терроризм, коррупция)» [17].

Одним из важных и репрезентативных было социологическое исследование, проведенное в 2015 г. Под руководством А.М. Старостина и А.В. Понеделкова «Проблемы национальной безопасности: региональный уровень» в более чем 25 регионах страны. Оно позволило сделать вывод о том, что наиболее явно бросаются в глаза общественного мнения не столько отдельные и многообразные угрозы, сколько системный характер угроз, связанных со стабильностью общества и власти, а не действием каких-то отдельных факторов. Хотя в глаза бросается и другое: наименее актуальными в недрах общественного мнения оказываются те угрозы, которым уделяется наибольшее политическое внимание и освещение в СМИ. В наибольшей степени респонденты сосредоточены на проблемах общественной безопасности, снижении угроз и рисков в их повседневной жизни (коррупция, мошенничество, физическое насилие, шантаж).

Указанные выше сюжеты и примеры в основном относятся к когнитивной сфере: научных и научно-экспертных поисков. Эти поиски научно-дисциплинарного и междисциплинарного характера направлены на установление глубинных факторов и причин дисфункциональных состояний общества. Однако поиски могут идти десятилетиями, а управленческая практика требует ситуативной и краткосрочной реакции. Так появляются информационные (в т.ч. экспертные) версии отраслевой или системной данджерологии. Они основываются на каких-то научных идеях или гипотезах, которые еще не прошли полной апробации. Либо в ход идет повседневный опыт, практические прецеденты, давшие хоть какой-то положительный эффект. Зачастую информационные версии политизируются и идеологизируются в интересах доминирующих или монопольно представленных политических и финансово-промышленных групп.

Показательный пример из области социальной экологии: эволюция экологических информационных версий типа «устойчивого развития», «озоновых дыр», «парникового эффекта», «глобального потепления», которые односторонне, либо превратно освещали и освещают наблюдаемые глобальные процессы [18,19].

В работе на когнитивном и информационном уровне с такими сложными явлениями, как терроризм и коррупция, требуется, во-первых, обязательный выход в широкий научный, исследовательский контекст. Это требует специальных усилий и времени. Необходимы научная диагностика, выявление фундаментальных и прикладных аспектов, оценка средовых и кросс-культурных составляющих, опора на современную теорию и практику диффузии инноваций разной природы («белые», «серые», «черные») и направленности.

Во-вторых, полученные научно-когнитивные, глубинно-знаниевые образы требуют разноуровневой образовательной привязки, включая и практико-ориентированные, навыковые и поведенческие компетенции. В-третьих, как видно на примере быстро сменяющих друг друга информационных версий в данных областях (разного рода доктрины, стратегии, концепции), которые требуют дисциплинированного отношения со стороны исполнителей, которым они адресованы, здесь нужна известная осторожность и опора не только на науку (которая может вести долгий поиск), но и на исторический опыт и здравый смысл. Нигилизма по отношению к директивным документам у нас всегда было в достатке. А вот внимательного отношения к живому опыту недостает.

Как можно было видеть на примере данджерологии, ее наполняемость и рекомендации управленческого порядка существенно зависят от эмпирической базы. В данном случае мы более ориентировались на данные социально-политического характера. Весьма значимыми выступают данные и финансово-экономического характера. В этом случае речь идет о финансово-экономическом аспекте данджерологии (рискологии). Определенную ее версию можно увидеть в уже цитировавшейся выше работе Эрика С. Рейнерта. Собственно этому аспекту и посвящена данная конференция. Важно при этом не упустить значимость других аспектов данджерологии в решении финансово-экономических проблем.

Современный этап глобализации общества обозначил сопряжение человеческой практики с онтологически разнородными уровнями реальности (микро-, макро-, мега-) и создал возможности конструирования альтернативных когнитивных и аксиологических эволюционных стратегий. Это выводит человеческое существование в область мультипликационно-цепных (лавинообразных), мультифуркационных (онтологически многоверсионных) масштабных по последствиям и распределенных в пространстве и во времени возможных эволюционных рядов, а также глобально-циклических рисков и глобальной нестационарности среды обитания. Вследствие этого возникают принципиально новые проблемы управления нестационарными и нестабильными состояниями и процессами, что заставляет говорить о философии безопасности в обществе риска. Риск начинает преобладать не только над стабильностью и устойчивостью, но и приобретает онтологически новые проявления. Можно говорить в связи с этим и о смене философских доктрин, ориентированных по-преимуществу на риск и нестационарность, в отличие от устойчивости. К этому необходимо присовокупить качественные изменения в структуре, ценностном и когнитивном контексте человеческой деятельности, которая также становится пронизанной постоянным мотивом инновационного обновления и освоения онтологически нечеловекоразмерных объектов и процессов.

Литература
1. Хаусман Д. М. Философия экономики. Антология. – М.: Изд. Ин-та Гайдара, 2012. – 520 с.
2. Рейнерт Эрик С. Спонтанный хаос. Экономика эпохи рецессии. – М.: Изд-во РОССПЭН, 2017. – 190 с.
3. Старостин А.М. Современные исследования в глобалистике: поиск путей междисциплинарного синтеза // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. – 2017. – № 9. – С. 70-75.
4. Ильин И.В., Лось В.А., Урсул А.Д. Устойчивое развитие и глобальные процессы. – М.: Изд-во МГУ, 2015. – 445 с.
5. Альтернативные модели глобализации и проблемы современной глобальной динамики. Монография / Под ред. А.У. Альбекова, Г.Г. Матишова, А.М. Старостина. – Ростов н/Д.: Изд-во РГЭУ (РИНХ), 2018. – 400 с.
6. Медоуз Д.Х., Рандерс Й., Медоуз Д.А. Пределы роста: 30 лет спустя. – М.: БИНОМ, 2012. – С. 19-20.
7. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – 383 с.
8. Чайковский Ю.В. Активный связный мир. – М., 2008. – 727 с.
9. Альбеков А.У., Старостин А.М. Глобальная динамика современного мира в контексте смены парадигмы в глобалистике // Вестник Ростовского государственного экономического университета (РИНХ). – 2017. – № 3 (59). – С. 12-23.
10. Рэдхед К., Хьюз С. Управление финансовыми рисками. – ИНФРА-М, 1996. – 288 с.
11. Старостин А.М. Научные и информационные версии данджерологии: когнитивные и ценностно-образующие стратегии [Электронный ресурс] //
А-фактор: научные исследования и разработки (гуманитарные науки). – 2017. – № 2. – Режим доступа: http://www.a-factor.ru/archive/itemlist/category/39-politologiya-2-2017.(доступ свободный). – Загл. с экрана.
12. Ярочкин В.И. Секьюритология. Наука о безопасности жизнедеятельности. – М., 2000. – 400 с.
13. Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Качество и успешность государственных политик и управления. – М.: Научный эксперт, 2012. – 496 с.
14. Глазьев С.Ю., Локосов В.В. Оценки предельно-критических значений показателей состояния российского общества и их использование в управлении социально-экономическим развитием // Вестник РАН. – 2012. – Т. 82. – № 7. – С. 587-605.
15. Старостин А.М. Эффективность деятельности государственной власти и управления (элитологический аспект). – Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2005. – С. 134-136.
16. Осипов Г.В. Социальное мифотворчество и социальная практика. – М.: Норма, 2000. – 543 с.
17. Старостин А.М. Прикладная философия как философская инноватика. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮРИУ РАНХиГС, 2015. – 568 с.
18. Городницкий А.М. Тайны и мифы науки. В поисках истины. – М.: ЭКСМО, 2014. – 412 с.
19. Кокин А.В., Кокин А.А. Современные экологические мифы и утопии. – СПб., 2008. – 251 с.

 

THE PHILOSOPHY OF SECURITY IN THE RISK SOCIETY

A. M. Starostin
Institute for interdisciplinary studies
and glocalization, at Rostov state economic University (RINH),
Rostov-on-don

Annotation. The philosophy of security, focused on the global society of risk, requires not only its own development, but also focus on the theoretical tools of the middle level, designed to mediate, on the one hand, the translation of new philosophical intentions into practice. And, on the other hand, to ensure the generalization of new experimental and empirical approaches and practices.
As such theories of the middle level can be presenting different variants of the interdisciplinary knowledge: cancerologia, riskology, security studies, etc. develop-ment, focused on the study and management of the basic areas of human risk, leads to the formation of areas of areas of application and development, such as the military and political riskology, financial and economic riskology, cross-cultural riskology, socio-psychological and personality-centered riskology etc.

Keywords: political issues; security philosophy; global risks; risk socie-ty;interdisciplinary approach; cancerologia.

References
1. Hausman, D. M. the Philosophy of Economics. Anthology. – M.: Publishing House. In-TA gaidara, 2012. – 520 p.
2. Reinert Eric S. Spontaneous chaos. The economy of the recession. – Moscow: ROSSPEN Publishing house, 2017. –190 p.
3. Starostin, A. M., current research in global studies: search of ways of interdisciplinary synthesis // Science and education: economy; enterprise; law and management. – 2017. – No. 9. – P. 70-75.
4. Ilyin I. V., Los V. A., Ursul A. D. Sustainable development and global processes. Moscow: Moscow state University publishing House, 2015. – 445 p.
5. Alternative models of globalization and problems of modern global dynamics. Monograph / edited by A. U. albekova, G. G. Matishov, A. M. Starostina. – Rostov n/D: Publishing house of Rostov state University (RINH), 2018. – 400 p.
6. Meadows D. H., Randers J., D. A. meadows, the Limits to growth: 30 years later. - Moscow: BINOM, 2012. – P. 19-20.
7. Beck U. risk Society. On the way to another modern. – M.: Progress-Tradition, 2000. – 383 p.
8. Tchaikovsky Y. V. Active connected world. – M., 2008. – 727 p.
9. Albekov A. U., Starostin A. M. the global dynamics of the modern world in the context of a paradigm shift in the global studies // Bulletin of Rostov state economic University (RINH). – 2017. – № 3 (59). – P. 12-23.
10. Redhead K., Hughes S. financial risk Management. – INFRA-M, 1996. – 288 p.
11. Starostin M. A. Scientific and information version dangeroso-GII: cognitive and value-forming strategy [Electronic resource] // A- factor: research and development (Humanities). – 2017. – No. 2. – Access mode: http://www.a-factor.ru/archive/itemlist/category/39-politologiya-2-2017.(access is free). The title. from the screen.
12. Yarochkin V. I. Security Studies. The science of life safety. – M., 2000. – 400 p.
13. Yakunin V. I., Sulakshin S. S., Baghdasaryan V. E. and others Quality and success of state policies and management. – Moscow: Scientific expert, 2012. – 496 p.
14. Glazyev S. Yu., Lokosov V. V. assessments of critical values of indicators of the state of Russian society and their use in the management of socio-economic development. Vestnik ran. – 2012. – T. 82. – No. 7. – P. 587-605.
15. Starostin, A. M. the Efficiency of state power and administration (lithologically aspect). – Rostov n/D: publishing house of SKAGS, 2005. – P. 134 –136.
16. Osipov G. V. Social myth-making and social practice. – M.: Norma, 2000. – 543 p.
17. Starostin M. A. Applied philosophy as a philosophical innovation. – Rostov n/D: Izd-vo of Rankhigs URIU, 2015. – 568 p.
18. Gorodnitsky, A. M., the Mysteries and myths of science. In search of truth. – Moscow: EKSMO, 2014. – 412 p.
19. Kokin A. V., Kokin A. A. the Modern ecological myth and utopia. – SPb., 2008. – 251 p.

Прочитано 2369 раз