Пятница, 08 Сентябрь 2017 08:29

ИЗУЧЕНИЕ ИРОНИИ В СФЕРЕ ЛИНГВИСТИКИ

Автор
Оцените материал
(2 голосов)

Л.В. Самыгина
Ростовский государственный медицинский университет
г. Ростов-на-Дону

Аннотация. В статье рассматривается ирония и её метатекстовый потенциал, реализуемый в художественном тексте. Специфика иронии в художественном тексте довольно редко является предметом научного интереса, хотя актуальность такого направления исследовательских усилий, особенно анализ когнитивной природы иронии и ее языковых аспектов, не вызывает сомнения. Актуальность изучения иронии обусловлена возрастающим интересом к изучению природы языковых и речевых средств экспрессивности текста, в том числе художественного, недостаточной разработанностью аспектов формирования и реализации иронии в художественном тексте, а также усиливающимся вниманием ученых к параметрированию текстовых и дискурсивных маркёров, эксплицирующих особенности языковой / литературной личности – продуцента текста.

Ключевые слова: ирония; писатель-ироник; художественный текст; метатекст; интертекстуальность; метатекстовый потенциал; энантиосемия.

Как многоуровневый лингвокогнитивный и дискурсивный феномен, ирония представляет собой постоянно развивающийся, а потому не имеющий четкой дефиниции объект исследования гуманитарных наук. Ирония осмысливается и в качестве стилистического приема, который предназначен для «усиления и украшения» речи, и как способ мысли, и как эстетическая установка или эстетический «компонент» мышления.
Исидор Севильский указывает, что «ирония – это когда посредством притворства умом стремятся не к тому, о чем говорят. Бывает же это, когда мы хвалим то, что (на самом деле) хотим порицать» [1].

Семантика, манифестируемая с помощью иронии, может быть квалифицирована более или менее однозначно только с помощью контекста, предшествующего либо сопровождающего означающие единицы, а также являющегося эксплицитным или имплицитным. Поскольку ироническое выражение совмещает в себе противоположные значения, одно из которых производится на более высоком уровне означивания, оно может быть признано метасемиотическим. Когнитивный потенциал иронии всегда интересовал ученых, что закономерно в связи с её возобновляемым в разные эпохи онтологическим статусом. Античность определила следующие значения иронии:
1. Ирония обман и пустословие (Платон), выражает полную противоположность тому, что не выражается.
2. Насмешка, ирония – вопрошания (Сократ), в процессе которого собеседнику открывается истина.
3. «Хвастовство - истина - ирония» (Аристотель). Притворство в сторону преувеличения, хвастовства, а так же пренебрежительное отношение к людям.
4. «Характерах»: ирония – это «сокрытие собственной враждебности, игнорирование враждебных намерений противника, успокаивающее воздействие на обиженного, отстранение назойливости (или доведение до его сознания собственной назойливости), утаивание собственных поступков» (Теофраст).

Будучи развитым в «Риторике» Аристотеля, феномен иронии получает свое дальнейшее осмысление у римских ораторов, а затем и у гуманистов Возрождения. Эпоха Просвещения активно использует иронию как изобразительно-выразительное средство, однако в эпоху романтизма ирония обретает статус не риторического приема, но эстетической установки, детерминирующей возвышение субъекта над действительностью.Литература модернизма реализует потенциал иронии с позиций репрезентации меланхолии, усталости, «заката Европы», постмодерн, в свою очередь, ставит иронию в центр семантического пространства как главное условие игры (в том числе языковой) и пародирования. В лингвистической парадигме ирония – разновидность субъективной модальности, отражающая критическую оценку автором персонажа, ситуации, самого себя и т.п. Ироническая модальность представляет собой весьма сложный объект анализа, т.к. иронические высказывания включают в себя одновременно контрарные оценки: одна (со значением «+») - эксплицитная, другая (со значением «-») - имплицитная.

Лингвистический аспект понимания феномена иронии традиционно базируется на изучении иронии как тропа или фигуры. Причисляя иронию к «тропам предложений», М.В. Ломоносов определяет ее следующим образом: «Ирония есть когда через то, что сказываем, противное разумеем» [2].

Ирония как троп и фигура изучается именно с этих позиций в связи с тем, данное понятие было впервые осмыслено и описано в риторике именно в качестве риторического приема. Однако роль иронии в истории литературы и теоретические исследования данного понятия в философии Г.В.Ф. Гегелем, С. Кьеркегором, Ф. Шлегелем не позволяют рассматривать ее лишь как способ оформления мысли. Ирония представляет собой гораздо более глубокий феномен, характерной чертой которого является экспликация имплицитными средствами особого мировоззрения и выражение критического отношения автора к тому или иному предмету или явлению.

Лингвистическая парадигма трактует иронию как вид иносказания, базирующийся на столкновении двух противоположных оценок в одном отрезке речи. Эти оценки образуют два плана высказывания: эксплицитный – прямой, буквальный, который несет положительную оценку, и имплицитный – подразумеваемый, который содержит критическую оценку и вскрывается в контексте. Так как все языковые единицы, выражающие иронию, приобретают экспрессивность, то представляется целесообразным при их анализе опираться не только на философское и эстетическое понимание иронии, но и на терминологический аппарат риторики – теорию тропов и фигур.

Так, классическое определение иронии в таком ракурсе приводится в «Словаре лингвистических терминов» Д.Э. Розенталя и М.А. Теленковой: «Троп, состоящий в употреблении слова в смысле обратном буквальному с целью насмешки» [3]. Дефиниция иллюстрировано классическим примером, кочующим из одного справочного издания в другое: «Откуда, умная, бредешь ты, голова?» (обращение к ослу). О.С. Ахманова уточняет: «с целью тонкой или скрытой насмешки; насмешка, нарочито облеченная в форму положительной характеристики или восхваления» [4]. Примеры: «Посмотрите, каков Самсон! (о слабом, хилом человеке)» и все то же обращение к ослу.
Руководства и учебные пособия по риторике, как правило, приводят более объемные характеристики типов иронии как изобразительно-выразительного средства. Так, А.В. Филиппов и Н.Н. Романова в числе «приемов речи, основанных на иронии, насмешке» называют конкретные подвиды тропа либо фигуры иронии: собственно ирония, антифразис, миктеризм (презрение, сарказм), астеизм (вежливая, тонкая насмешка под видом похвалы) [5].

Чаще всего в качестве отличительного признака иронии называют «двойной смысл, где истинным является не прямо высказанный, а противоположный ему подразумеваемый; чем больше противоречие между ними, тем сильней ирония» [6]. Однако, современные исследователи отмечают, что эта противоположность не является обязательным условием возникновения и функционирования иронии. Очевидно, следует говорить о множественности смыслов, которые «накладываются» друг на друга, либо о наличии «зазора между буквой и смыслом» [7].

Зарубежная лингвистика обращается к проблематике иронии в 60-е годы: направление изучения иронии как языкового явления впервые определено в работе Гаральда Вайнрайха [8], где ирония дефинирована через стандартную элементарную модель. В соответствии с этой моделью «жертва» иронии зачастую не понимает истинного значения иронического высказывания, причем на сегодняшний день ни один исследователь не придерживается такого мнения: в большинстве случаев очевидно, что модальность иронический высказываний как раз нацелена на приблизительно адекватное понимание иронии.

Герберт Поль Грайс причисляет иронию к одному из видов инфренционных моделей [9], основываясь на принципе коммуникативного сотрудничества (принципе кооперации). Данный принцип осуществляется на основе четырех максим: качества, количества, релевантности, способа выражения. Ирония возникает тогда, когда один из участников коммуникации продуцирует высказывание, очевидным образом, нарушающее максиму количества, т.к. оно само выражает не мнение говорящего, а то, что реципиент может вывести из контекста сам.

Бесспорно, типичные примеры иронических высказываний («прекрасная погода» о проливном дожде или «большой человек» о маленьком ребенке) репрезентируют контрарную противоположность «буквы» смыслу, но в подавляющем большинстве коммуникативных контекстов такой противоположности нет. Так происходит потому, что в них фиксируется не оппозиция «знак – смысл», а оппозиция «смысл-1 – смысл-2». Так, отзыв хулигана и двоечника о примерном однокласснике «Он же у нас такой умный!» - явно иронический, иронизирующий действительно думает (что и вербализирует), что мальчик умный, но такая оценка не представляет собой комплимент в его этической системе. Художественный текст обычно демонстрирует еще более сложные формы репрезентации иронии.

Ирония непротиворечиво описывается, прежде всего, в аспекте изучения модальности дискурса и текста. Ироническая модальность как разновидность субъективной модальности, по сути своей равной оценке [10], в целом может быть представлена в виде формулы A r B, где А является субъектом иронии (иронизирующим), В – ее объектом, а r – критической оценкой. Наличие двух контрарных по характеру оценок об одном предмете или явлении в одном дискурсивном или текстовом сегменте является специфической чертой иронической модальности.

Лингвокогнитивный потенциал иронии основан на способности языковых единиц к полисемии (наличие у одного и того же слова нескольких связанных между собой значений) и к выражению экспрессивности (способность языковой единицы выражать многообразие эмоциональных и оценочных отношений субъекта речи), т.е. в адресует исследователя иронии к «наращению смысла» текста. Это закономерно, т.к. если бы слова языка имели бы единственное значение и смысл, не расширяя своей семантики, то и формирование иронии было бы невозможно.

Для формирования и функционирования иронии особо важна энантиосемия как процесс образования в слове противоположных, взаимоисключающих друг друга значений. Бесспорно, не всегда энантиосемическое значение становится ироническим, однако специфика иронической энантиосемии состоит в том, что, хотя контекст и вскрывает производное значение слова, в синтагматике предложения читается его основное значение.

Важным исследовательским инструментом при изучении иронии является установление так называемой имплицитной информации. Разделение информации на эксплицитную и имплицитную восходит к концепции Ф. де Соссюра о двойственности языкового знака. Каждая языковая единица имеет план выражения (определенную материальную форму) и план содержания – означающее и означаемое. Язык закрепляет за определенным означающим определенное означаемое. Мы можем говорить об имплицитной информации в случае несоответствия означающего означаемому (написанному, услышанному, сказанному/понятому, подразумеваемому).

В ироническом высказывании одновременно содержится две противоположные оценки: положительная и отрицательная. Одна из них выражается эксплицитно, другая – имплицитно. Чем больше противоречие между высказанным и подразумеваемым, тем сильнее ирония. В случае, если в тексте или дискурсе отражен комплексный характер имплицитной информации, употребляется термин подтекст - «внутренний, подразумеваемый, словесно не выраженный смысл высказывания, текста» [4].

Семантическая категория подтекста репрезентирована обычно на уровне сверхфразовых единств, обретая свою семантику на основе взаимодействия семантики слов и других единиц текста. В связи с тем, что любой подтекст имплицитен, он не всегда адекватно и полностью может быть воспринят адресатом. Рецепция имплицитной информации, в том числе раскрытие иронического подтекста осуществляется при реализации ключевой роли контекста, который становится необходимым минимальным маркером, обозначающим семантическое пространство того или иного имплицитного элемента дискурса / текста.

Общеизвестно, что горизонтальный контекст (лингвистическое окружение определенной языковой единицы, которое определяет особенности употребления данного элемента в речи) и вертикальный контекст (историко-филологическое окружение данного литературного произведения) тесно взаимодействуют, осуществляя полноценное восприятие информации. Чем шире контекст, необходимый для декодирования иронии, тем ирония сложнее.

Критерий контекста является принципиальным при выделении языковой и речевой иронии. Для языковой иронии нужен минимальный контекст либо она не нуждается в таком контексте вообще при учете современного состояния языка. Языковая ирония реализуется тогда, когда ироническая семантика прочно закреплена в общем значении слова и фиксируется словарями.

Речевая ирония может быть манифестирована лишь тогда, когда адресат полностью «погружен» в определенный контекст: её маркером является содержание высказывания в его соотнесении с действительностью. Индивидуально-авторская ирония представляет собой частный случай речевой иронии, она выполняет эстетическую функцию, осуществляя структурирование художественного текста и дискурса.

Очевидно, что когнитивный потенциал иронии определен мировосприятием участников дискурса, отраженным ментально в виде культурно-исторической информации, социокультурных норм, индивидуальных характеристик самих коммуникантов. Успешная дискурсивная ситуация и, в особенности, специфика иронической коммуникации, зависит во многом от конвенциональности отношений адресата и адресанта, их общности. Будучи своего рода девиацией нейтрального дискурса, иронический дискурс манифестирует, тем самым, нормированность и конвенциональность моделей построения когнитивной иронии.

огнитивный потенциал иронии в художественном тексте реализуется в вертикальном контексте – системе норм и правил отражения и рецепции фактов окружающей действительности на ментальном уровне; ирония эксплицирована на структурно-семантическом и прагматическом уровнях, при этом феномен иронии реализуется в различных когнитивных моделях, прежде всего, в логических противоречиях.

Следует, однако, подчеркнуть, что очевидны стилистическая и прагматическая функции иронии в художественном тексте и дискурсе: возникает дополнительная коннотация характеристик персонажей, системности их сюжетных отношений, что, несомненно, объективирует отношение автора в ним и к самому себе в художественном мире. Иронический дискурс помогает эксплицировать аксиологический компонент социальных норм и правил поведения, а также реализует текстообразующую функцию. Представляется, что в наибольшей степени ирония эксплицирована на структурно-семантическом уровне.

Литература
1. Севильский И. Этимологии или Начала в ХХ книгах / И. Севильский / Пер. Харитонов Л.А. – СПб.: Евразия, 2006. – 352 c.
2. Полное собрание сочинений : в 11 т. / гл. ред. С. И. Вавилов. — М. ; Л. : Изд-во Акад. наук СССР, 1952. — Т. 7 : Труды по филологии, 1739-1758 / ред.: В. В. Виноградов [и др.]. — 996 с.
3. Розенталь, Д.Э., Теленкова, М.А. Словарь лингвистических терминов / М.: «Оникс- 21 век»; «Мир и образование», 2003. – 623 с.
4. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов /О.С. Ахманова. 2-е изд., стереотип. – М.: Эдиториал УРСС, 2004. – 571 с.
5. Филиппов, А.В., Романова, Н.Н. Публичная речь в понятиях и упражнениях: Справочник / А.В. Филиппов, Н.Н. Романова. М.: Изд. Центр «Академия», 2002 . – 160 с.
6. Литературная энциклопедия терминов и понятий/ Под ред. А.Н. Николюкина. – ИНИОН РАН. М.: НПК «Интелвак», 2001. – 687 с.
7. Женетт, Ж. Фигуры: Работы по поэтике. Т. 1 / Ж. Женетт. – М.: Изд-во Сабашниковых, 1998. – 472 с.
8. Weinrich, H. Linguistik der Lüge / H. Weinrich. Heidelberg: Schneider. 1966.
9. Griece, H.P. Logic und Conversation [Text] / H.P Griece // Syntax und Semantics. Vol. 3: Speech Acts. NY, 1975.
10. Вишневская, В.Д. К вопросу о статусе иронии. Языковые средства выражения /В.Д. Вишневская // Мир культуры: теория и феномены. Вып. 2. – Пенза, 2002.

 

LINGUISTIC RESEARCH OF IRONY PHENOMENOM

Samygina L. V.
Rostov State Medical University, Rostov-on-Don

Abstract. The article examines irony and its metatextual potential realized in a literary text. Beyond the shadow of a doubt specifics of irony in a literary text is rarely the subject of scientific interest, although the relevance of this direction of research efforts, especially the analysis of the cognitive nature of irony and its language aspects. The relevance of the study of irony due to the increasing interest in the study of the nature of language and speech means of expressiveness of the text, including art, the insufficient development of the aspects of formation and realization of irony in a literary text, as well as the increasing attention of scientists to the parameterization of text and discourse markers, which reveal linguistic / literary personality – producer of the text.

Key words: irony, writer-ironic, fiction text, metatext, intertextuality, metatextual potential, enantiosemy.

References
1. Seville I. The Etymology or the Beginning of the twentieth books / I. Seville / TRANS. Kharitonov L. A. – SPb.: Eurasia, 2006. – 352 c.
2. Collected works: in 11 vol S. I. Vavilov. — Moscow ; Leningrad : Izd-vo Akad. of Sciences of the USSR, 1952. — Vol. 7 : Works on Philology, 1739-1758 / ed. by V. V. Vinogradov [and others]. — 996 p.
3. Rosenthal, D. E., Telenkova M. A. Dictionary of linguistic terms / M: "Onyx 21 century"; "Peace and education", 2003. – 623 p.
4. Ahmanova O. S. Dictionary of linguistic terms /O. S. akhmanova. 2-e Izd., stereotype. – M.: editorial URSS, 2004. – 571 p.
5. Filippov, A. V., Romanova, N. N. Public speech the concepts and exercises: a Handbook / A. V. Filippov, N. N. Romanova. M.: Izd. Center "Academy", 2002 . – 160 p.
6. Literary encyclopedia of terms and concepts/ ed. Nikolyukin. – INION. Moscow: SIC "Intelvak", 2001. – 687 S.
7. Jenett, J. the FigureS: Works on poetics. Vol. 1 / J. Genet. – M.: Publishing house sabashnikov, 1998. – 472 p
8. Weinrich, H. Linguistik der Lüge / H. Weinrich. Heidelberg: Schneider. 1966.
9. Griece, H. P. Logic and Conversation [Text] / H. P Griece // Syntax und Semantics. Vol. 3: Speech Acts. NY, 1975.
10. Vishnevskaya, V. D. To the question about the status of irony. Linguistic means of expression /Vishnevskaya, V. D. // World of culture: theory and phenomena. Vol. 2. – Penza, 2002.

Прочитано 4825 раз Последнее изменение Пятница, 08 Сентябрь 2017 08:39